Воскресенье на даче - Страница 2
2
— Вотъ это тоже прелести нашей дачной жизни! язвительно замѣчаетъ супруга. — Ветчины нѣтъ, мозги — съ вечера.
— Тогда сдѣлай яичницу безъ ветчины, не только зелени побольше, зелени…
— А что-же вмѣсто мозговъ? — спрашиваетъ кухарка. — Бифштексики не прикажете-ли?
— Ну тебя съ бифштексами!
— Рыбки не изжарить-ли тогда, окуньковъ? Рыбаки обкричались съ рыбой…
Супруга сердится.
— Ничего не надо къ завтраку! — кричитъ она. — Колбасу сухую буду ѣсть! Кофей и колбаса… Ничего не стряпай!
— Но зачѣмъ-же, душечка, такъ? Можно что-нибудь другое придумать
— Придумывайте сами, а я не хочу. Лѣнь, тоска, скука — завезли вы меня чортъ знаетъ куда на дачу.
— Но вѣдь сама-же ты…
— Довольно.
— Супруга поднимается съ мѣста и уходитъ съ балкона.
— Клавдинька! Но надо хоть обѣдъ-то заказать! — кричитъ ей вслѣдъ Пестиковъ.
— Сами заказывайте. Все это мнѣ надоѣло, скучно, — слышится отвѣтъ.
— Желаешь супъ со шпинатомъ?
Вопросъ остается безъ разрѣшенія.
II
У НѢМЦЕВЪ
Лѣсной. Девятый часъ утра, а на улицѣ уже такъ и заливаются на всѣ лады разносчики, выкрикивая названія съѣстныхъ товаровъ. Вотъ въ палисадникъ дачи вышелъ съ терассы дачникъ, обрусѣвшій нѣмецъ Францъ Карловичъ Гельбке, остановился у рѣшетки и, смотря на улицу, началъ вдыхать свѣжій утренній воздухъ, широко раздувая ноздри. По улицѣ, мимо его, проѣхала телѣга и обдала его цѣлымъ столбомъ густой пыли. Гельбке прищурилъ глаза, отвернулся и сказалъ: «пфуй!» Гельбке былъ одѣтъ по утреннему: въ шитыхъ гарусомъ туфляхъ — подарокъ жены ко дню рожденія, въ старую коломянковую парочку и былъ безъ шляпы. Утренній вѣтерокъ свободно гулялъ по его коротенькимъ бѣлокурымъ, какъ-бы изъ пакли, волосикамъ и по такимъ-же бакенбардикамъ на красноватомъ угреватомъ лицѣ. Отчихавшись отъ пыли, Гельбке подошелъ къ тощей клумбѣ, сорвалъ нѣсколько цвѣточковъ и, сдѣлавъ изъ нихъ букетикъ, отправился въ дачу, гдѣ, войдя въ спальню, съ сладенькой улыбкой остановился передъ постелью жены и тихо произнесъ:
— Du schlaefst, Amalia?
— Нѣтъ, я не спитъ… — отвѣчала по-русски тощая нѣмка, раскинувшаяся на кровати, и открыла глаза.
— Da hast du! — проговорилъ Гельбке и кинулъ на грудь женѣ букетикъ.
— Францъ!
— Амалія!
Супруга раскрыла объятія, и Гельбке, стоя около кровати, погрузился въ нихъ.
— Und du… Du amüsirst dich schon? — спросила она.
— О, ja. Schon seit lange. Bei uns im Garten ist so gemüthlich.
— Хорошій у насъ садъ, Францъ.
— Natürlich.
— Хорошая дача.
— О, ja.
Спасибо тебѣ, Францъ, что ты мнѣ нанялъ такой дача, — проговорила по-русски супруга и спросила: — Heute haben wir Sontag? Сегодня воскресенье?
— О, ja. Вставай… Сегодня мы будемъ цѣлый день гулять и веселиться. Я придумалъ много, много удовольствій.
— Danke, danke dir… — закивала головой супруга, поднялась на постели и начала надѣвать чулки.
Гельбке снова вышелъ въ палисадничекъ, съ гордостью посматривая на пятокъ тощихъ деревьевъ, на кустъ сирени и на единственную клумбу посреди ихъ. Клумба была убрана скорлупками изъ подъ устрицъ, стеклянными разноцвѣтными шариками съ рождественской елки. Эта была работа рукъ его супруги, Амаліи Богдановны.
— Раки! Живы крупны раки! — раздался голосъ разносчика.
— Раки! Давай сюда раки! — крикнулъ Гельбке.
Разносчикъ развязалъ корзинку.
— Вихлянскіе-съ… Первый сортъ, — сказалъ онъ.
— Охъ, какіе маленькіе! Да это тараканы. Эдакая большая у тебя борода и такіе маленькіе раки!
— На скусъ за то очень пріятные. Съ пріятствомъ кушать будете.
Начали торговаться. Гельбке давалъ аккуратъ половину того, что просилъ разносчикъ. Разносчикъ клялся, божился, два раза завязывалъ корзину и уходилъ. Наконецъ сторговались, и Гельбке торжественно понесъ корзинку на терассу, гдѣ уже стояла одѣтая въ сѣренькое холстинковое платье и вполнѣ причесанная Амалія Богдановна. На ней былъ даже клеенчатый передникъ и клеенчатые рукавчики — все это нужно было, по ея мнѣнію, по хозяйству.
— Вотъ тебѣ сюрпризъ… Это для фрюштика, — проговорилъ Гельбке, подавая корзинку. — Сегодня на фрюштикъ у насъ будетъ Krebs und Wurstessen. Раки и колбаса и больше ничего. Nicht wahr, so ist gut?
— О, ja, Franz… Komm… Ich werde dir ein Kuss..
Амалія Богдановна приблизила къ себѣ голову мужа и влѣпила ему поцѣлуй.
На терассѣ на столѣ стояли уже принадлежности кофе. Они сѣли. Амалія Богдановна сама начала его варить и изъ экономіи на керосинѣ вмѣсто спирта.
— Willst du ein Butterbrod mit Käse? — спросила она. — Съ сыръ хочешь бутербродъ?
— О, ja, mein Schatz…
Гельбке принялъ отъ жены бутербродъ и поцѣловалъ у ней руку.
Они сидѣли и пили кофе, смакуя чуть не по чайной ложечкѣ.. Съ улицы, черезъ палисадникъ, къ нимъ приставали разносчики съ предложеніями товаровъ, но они не отвѣчали разносчикамъ. Гельбке созерцалъ жену. Амалія Богдановна созерцала мужа.
— Люблю я воскресенье, когда не нужно идти въ контору и можно цѣлое утро «веселиться» (sich amtisiren), — говорилъ Гельбке.
— И я люблю, потому мой Францъ со мной… — отвѣчала супруга.
— И такъ хорошо у насъ здѣсь на дачѣ, пріятно…
— Gemüthlich!.. — протянула Амалія Богдановна и умильно закатила подъ лобъ глаза.
Явились дѣти, мальчикъ и дѣвочка — Густя и Фрицъ, въ сопровожденіи русской няньки. Дѣти здоровались и говорили по-русски.
— Deutsch… Deutsch… Говорить надо по-нѣмецки… — приказывала имъ мать.
— Мама! Дай мнѣ бутербродъ… — проговорилъ мальчикъ.
— Нельзя… Кушай булку и молоко.
— Я хочу бутербродъ съ колбасой.
- Предыдущая
- 2 / 10
- Следующая